Я хотел начать этот текст примерно так: "Настоящие минималисты жили в XVI – XVII веке". А потом представил себе, как вы поморщитесь и скажете: "Ну вот, опять он про свой минимализм". И правда, уж очень это слово неподходящее. Впрочем, человеческий язык вообще весьма условен, и каждый раз, когда хочется выразить что-то важное, выясняется, что он для этого просто не приспособлен.

Как объяснить, на что похожа эта музыка?

Как объяснить, что она современнее, чем всё современное?

Как объяснить, что в нотах, написанных в Англии и Германии 300 – 500 лет назад, каким-то образом слышна не только вся вертикаль европейской музыки нескольких столетий, но и всё то, что мы сейчас называем этникой, от волынок и кельтских скрипок до индийских ситаров?

Изысканный джазовый аромат и концерт панк-группы в клубе за углом.

Драматизм посильнее Бетховена и бескрайний простор рок-баллады, larger than life.

Ну а с точки зрения принципа композиции всё просто. Композиторы тех времен всегда писали примерно одно и то же: что-то типа упражнений, бесконечные вариации на несколько аккордов. И это не только не скучно, а наоборот, чем дальше слушаешь, тем меньше хочется, чтобы это закончилось. Каждая вариация как будто открывает дверь куда-то дальше, и еще дальше, и еще, и ты идешь по этой бесконечной анфиладе и понимаешь, что это не что иное как дорога домой.

Вот вам и минимализм, собственно.

Всё, что вошло в эту программу, было написано, разумеется, не для рояля. Сочинения Берда, Перселла и неизвестных английских авторов – для вирджинала (это английская разновидность клавесина); Пахельбеля – для органа (Чакона) и струнных (Канон). Я играю на современном рояле. Да и вообще обращаюсь с текстом очень свободно. Я не меняю там ни одной ноты, но почему-то всё это звучит как музыка, написанная сегодня утром.

Исключение составляют две пьесы Кейджа. Они написаны в середине ХХ века для рояля или арфы. Я включил их в эту программу, чтобы мы окончательно забыли о том, что музыка бывает старинной или современной.

фото: Александр Коренков