Не имеет никакого значения, когда и кем была записана та или иная последовательность нот. Имеет значение, что скрыто за этими нотами, внутри этих нот. Можно сыграть то, что пришло в голову в данный момент, а можно – то, что было записано кем-то 300 лет назад. Важна не новизна и не имя автора, а внутреннее состояние и мотивация: зачем я сейчас это делаю, и что я хочу сказать, издавая эти звуки. Я смотрю в ноты с надписью "Бах"... Я не знаю, как Бах хотел это слышать. Вряд ли мы имеем право в 21-м веке делать вид, что мы знаем, как надо играть Баха в "аутентичной" манере. Пытаться воссоздать тот стиль игры, которого мы никогда не слышали, пользуясь музыковедческими исследованиями – это самообман. Поэтому я не претендую на историческую достоверность. История – не более чем одна из иллюзий. Мне хочется, оставаясь там, где я есть – здесь и сейчас – постараться услышать то, что давно уже обессмыслилось в бесконечном потоке потребления и стало декоративным шумовым фоном, ненавязчиво шуршащим в мусоропроводе культуры.  Можно возразить: это давно уже сделал Гленн Гульд. С одной стороны – да. Но Гульд умер в 1982 году, и за это время мир изменился. Благодаря минимализму мы открыли для себя магию вневременных медитативных состояний. Постмодернистский подход радикально изменил наше отношение к тому, что такое автор. Современная культура – это интеллектуальная игра, это такой паззл, состоящий из цитат и стилизаций. У этой игры есть свои правила и свои победители. Мы за последние десятилетия уже привыкли, что если мы слышим нечто, звучащее как старинная музыка – значит, это Найман. Нечто с качающимися минорными терциями и волнообразными пассажами – это Гласс. Нечто, напоминающее смесь средневековой полифонии с Бахом – это Пярт. Что касается классической музыки, то этот конвейер до сих пор продолжает функционировать. Исполнители выходят на сцену во фраках и извлекают из музыкальных инструментов всё те же последовательности нот, написанные кем-то в 19-м веке и в первой половине 20-го, ненатурально имитируя какие-то эмоции. Какое отношение имеют эти эмоции к современной жизни? Никакого. Можем ли мы сейчас испытать то, что переживали люди в те времена? Не можем. Можем ли мы дышать их воздухом? Не можем. И поэтому мы просто играем, даже не задумываясь о том, что мы делаем и зачем. А мир в целом превратился в один гигантский водоворот потребления. Музыка окончательно стала фоном. Она звучит везде. Ее никто уже не замечает. Эти колебания воздуха современное ухо приравнивает к тишине. Тридцать лет назад люди садились у себя дома и слушали пластинки. Сейчас люди настолько заняты множеством важнейших дел, что не могут позволить себе провести час, просто сидя и слушая музыку. За этот час можно одновременно ответить на десятки емейлов, звонков, СМСок, пообедать, поболтать в чате, сделать покупки в интернет-магазине, узнать новости, просмотреть биржевую сводку и прогноз погоды, заказать билет на самолет... Или, если слушать в машине, можно за это время проехать как минимум километров 60... Мы окончательно разучились концентрироваться. Если бы Бах всё это увидел, да еще ему показали бы современный рекламный ролик или видеоклип, где один план длится доли секунды, он бы подумал, что оказался в аду. А Гульд подумал бы, что он в психушке. И вот поэтому мне сейчас хочется играть Баха так, чтобы эти звуки не промелькнули мимо, как мелькает всё, что окружает нас. Каждый эпизод в музыке Баха повторяется дважды, и я играю каждый раз в разных темпах, с разной артикуляцией, как бы рассматривая один и тот же кристалл с разных сторон, проживая одну жизнь разными путями. Темпы в основном медленные, но дело даже не в темпах. Каждый звук возникает спонтанно, как будто это импровизация, приобретает совершенно другую выразительность, другой смысл, как оживают детали изображения под увеличительным стеклом. Это медитативно-сосредоточенное состояние живет в своем собственном нелинейном времени. Время – относительная величина. Не обязательно быть Эйнштейном или летать на далекие звезды, чтобы убедиться в этом. Не обязательно быть буддийским монахом, чтобы осознать, что все наши концепции условны и пусты. Так или иначе, в музыке Баха содержится весь наш постмодернизм, весь наш минимализм, а также джаз, рок и многое другое. Интересно, что музыка Баховских Партит не имеет практически никакой связи с "танцевальными" названиями частей. Бах воспользовался этой привычной для того времени формой – сюитой из танцев – и наполнил эту форму совершенно другим содержанием. Ми-минорная партита – это самые настоящие Страсти, только без слов. Ре-мажорная – мистерия Рождества Христова. Ведь самое главное в музыке Баха – это то, что каждая секунда его жизни была духовной практикой. Каждая нота, каждая интонация, каждый интервал или аккорд несут в себе Главную Правду. Я не знаю, смогу ли я передать хотя бы маленькую часть этой Правды. Вряд ли. Но я постараюсь. АБ Фото: Лиана Даренская